Алексей Голубович из Магнитогорска, участник беспорядков во время «антикапитализма-2002», обвинённый в применении насилия в отношении представителя власти, получивший 3 года лишения свободы. Участник "Алтайской операции".

- Что собственно двинуло вас на вступление в НБП, когда
это произошло, каким вы были тогда, какие вы акции
совершали?

В 1985 году мне было всего 11 лет. К концу 90-х я уже был в значительной мере вовлечён в политическую атмосферу тех времён, хотя ещё больше с позиций наблюдателя. Как и многие в то время, я видел недостатки позднего советского периода и воспринял горбачёвскую перестройку как кампанию по избавлению от них и модернизации государства. Общий настрой был: ”Сейчас мы перестроимся, и такого всем покажем…!” Думаю, можно предположить, что если бы я был немного постарше, то существовала бы серьёзная возможность моего участия в раннем перестроечном движении, как и многих ранних демократов – идеалистов, большинство из которых было выброшено на обочину уже к 92-93му годам за ненадобностью, или из-за органической невозможности встроиться в очередную номенклатурную реальность. В 91 году я поступил в Магнитогорский горно-металлургический институт на специальность “Бухгалтерский учёт, контроль и анализ хозяйственной деятельности” сдав все экзамены на 5. На выбор профессии повлиял отец, работавший в своё время начальником экономического отдела крупного проектного института. Я вообще из очень интеллигентной семьи. Безусловно обучение только укрепило мои “младо-реформаторские” взгляды. Достаточно сказать, что отставка Гайдара с поста премьер-министра стала для меня чуть ли не личной трагедией. Обращение ГКЧП я мысленно охарактеризовал для себя примерно так: “Ну вот, чёрт, проклятые коммунисты, подбили на взлёте! А так хорошо всё начиналось!” Всю ночь прослушал “Голос Америки”. Однако 93-й год уже воспринимался взвешенее, отсутствие положительных результатов, обещанных демократами, настораживало. К тому же, налицо был ряд процессов, определенных однозначно как деструктивные не смотря на якобы “демократические” убеждения тех времён. Прежде всего, сдача Восточной Германии, демонтаж эшелонированного пространства государств-саттелитов в восточной Европе. Нелепые требования о возмещении колоссальных сумм в связи с аварией на Чернобыльской АЭС воспринималось как прямое предательство со стороны бывших союзников.

Развал же Союза, и особенно отделение Украины выглядело как некая временная нелепица и печальная несуразность. В итоге, после окончания института в 1996 году первоначальные “демократические” убеждения в политике и монетаристские в экономике значительно поблекли. Проработав некоторое время бухгалтером в брокерской фирме, я окончательно убедился в том, что бухгалтерская отчётность это не то, чем хотелось бы заниматься всю жизнь. Атмосфера офиса душила, зачатки корпоративной этики угнетали. Решил попробовать себя на ниве частного предпринимательства и открыл скромный на тот момент отдел по торговле пищевыми добавками и спортивным питанием. Однако 98 год поставил весь бизнес на грань выживания. Примерно в 1997 году мне в руки попала книга, со временем перевернувшая моё привычное мировосприятие на 180 градусов. Это был “Сломанный меч Империи” небезызвестного сейчас автора Максима Калашникова. По прочтении её у меня в голове возник серьёзный “конфликт оборудования”. Те факты, которые ранее воспринимались краем сознания, внезапно приобрели системность, логику и вышли на первый план. В зеркало целостной картины мира был забит гвоздь великого сомнения, пошли трещины, и привычная реальность стала сыпаться на глазах. Подходили грядущие президентские выборы, и я внезапно понял, что уже не верю в свои прежние убеждения, и следовательно уже не смогу проголосовать “За Ельцина”, а во что я верю я пока не знаю, но у меня есть впереди целый год для того, чтобы в этом разобраться. Началось титаническое освоение всех доступных источников оппозиционного политического сектора. А к стану оппозиции происходящему я причислял себя уже без колебаний.

Магнитогорск в политическом плане глухой город, и вся буйная поросль партий, движений и союзов конца 90-х здесь не произрастала. Будучи по делам в Москве я стал покупать газету ”День” (нынешнее ”Завтра”), пользоваться всякими рассылками, вступать в переписки, звонить в другие города, лезть в Интернет, выписывать книги по почте и т.д. Процесс был похож на добычу золота. Приходилось перелопачивать тонны пустой породы, читать множество антисемитских, монархических, левацких, анархистских, эколого-радикальных газет, журналов и книг. Тогда мне и попалась пара выпусков ”Лимонки” и несколько статей Дугина в ”Евразийском Вторжении” на последней странице газеты ”Завтра”, которые я первоначально нисколько не понял и даже хотел написать в редакцию гневное письмо по поводу засорения великого русского языка непотребными латинизмами. Естественно всё это смешивалось в абсолютно противоречивую смесь. Главной проблемой представало совместить основные постулаты правого и левого дискурсов и выработать собственное мнение. Из организаций, время от времени засвечивающихся в СМИ выделялись РНЕ и НБП. РНЕ интересовало, но я так и не смог переломить своих подозрений, связанных с их неуместной германофилией. Вообще через некоторое время я понял, что внешне организации могут выглядеть по разному, но для того, чтоб узнать подлинное лицо необходимо встречаться и говорить с людьми.

В одной из получаемых газет я прочитал о готовящимся ”Походе за восстановление СССР”. Организацией похода занимался ”Cоюз офицеров” Станислава Терехова. Планировалось участие в походе представителей многих молодёжных организаций, в том числе и НБП. По указанным в газете телефонам я вышел на руководство Союза офицеров и договорился о возможности своего участия. К этому времени определённая симпатия к НБП была уже достигнута. Привлекали радикальные и бескомпромисные методы решения вопросов, максимализм в суждениях, вызов окружающему миру по всем направлениям, в эстетике, в музыке, в литературе. Купив и прочитав все имеющиеся в наличии архивные номера ”Лимонки” я принял решение о вступлении в НБП. Акция на съезде ”Демократического выбора России” со скандированием ”Сталин, Берия, ГУЛАГ!” и обещание, вывешенное на сайте НБП о предоставлении всякому вступающему в ряды ”жизни, полной подвигов и героической смерти” практически предрешали выбор. Я ощущал, что у этой организации хватит сил не только поставить все необходимые вопросы ребром, но и политической воли решить их до конца. Я хотел ”окончательного решения вопроса”. Таким образом решение о вступлении в НБП было глубоко осмысленным, далеко не спонтанным, но глубоко иррациональным. Каким я был тогда? Я очень быстро проникся эсхатологией, я не готовился к будущему. Будущего для меня не существовало, по крайней мере я не планировал всерьёз до него дожить. Я глубоко ненавидел окружающий мир, т.к. он тотально не соответствовал моим представлениям об идеальном устройстве вещей. А раз мир не соответствовал идеалу, то его следовало исправлять. Личные жертвы и даже смерть не имели значения, т.к. осознавалась радикальная несовместимость с окружающей реальностью. И поэтому что-то из этих двух факторов должно было быть уничтожено. Или ненавистная реальность, или мы в ней.

Через некоторое время после вступления в НБП я принял участие в Алтайской операции. К подготовке к ней я отнёсся предельно серьёзно, и не моя вина в том, что всё завершилось так скоро и так бесславно. После допросов с пристрастием я был отпущен, т.к. навряд ли представлял тогда для следствия серьёзный интерес. Вскоре я вплотную смог заняться организацией Магнитогорского отделения НБП. Работать нам было легко в плане идей. Фактически мы должны были экстраполировать на местную почву уже наработанный другими отделениями опыт. Магнитогорск тихий провинциальный город, несмотря на достаточное население и развитую экономику. Поэтому мы просто взрывали это застоявшееся болото даже самыми простыми и стандартными акциями. Некоторые из них приобрели федеральный характер. К примеру, на следующую ночь после атаки на американские башни-близнецы силами отделения была осуществлена проклейка листовок с изображением горящих небоскрёбов и подписью: ”За Белград, за Багдад, за нашу любимую Родину!” Во время проклейки часть людей задержали, но пол-города, включая мэрию, уже было оформлено. Что тут началось! Новость быстро вырвалась на уровень федеральных информ агенств, каждая газета города выпустила минимум две статьи по этому поводу. Ректор местного педагогического ВУЗа публиковал в газете опровержение по поводу члена отделения, задержанного во время проклейки и работающего преподавателем кафедры философии в данном ВУЗе. И это на фоне плаксивых стенаний по всей стране о ”невинных жертвах”. Кстати и стенания эти были глубоко фальшивы, я никогда не видел такого стихийного восторга как тогда. Люди кричали друг другу что-то с балконов, звонили по телефонам, радостно хлопали в возбуждении друг друга по плечу. Знакомый участковый совершенно неожиданно сказал нам с плохо скрытой радостью: ”Не, вы видали как Америку еб-ули?!” Я имею право так думать. Это цена за детский страх перед ядерной войной, когда меня с 7 лет учили в школе на время бегать в бомбоубежище, прятаться под парту, прикрывая друг друга хилыми детскими телами и надевать противогаз. Я помню висевшую в кабинете начальной военной подготовки карту Союза, окружённую разноцветными мигающими лампочками, обозначающими воздушные и морские военные базы США на территории Евразии. Я помню как спросил отца в школе, скоро ли в Америке изберут другого президента за место Рейгана, так как надеялся, что другой президент не будет так сильно угрожать нам войной. В некоторых местах планеты эти надежды детей не сбылись, а лампочек на картах стало больше, и они стали ближе. Поэтому когда я слышу от обывателей: ”Живут же люди в Америке!”, я отвечаю: ”Ну что поделаешь! Пока да…”

Почему вы решили выйти из НБП? Что сейчас происходит в партии? Как вы оцениваете нынешний курс НБП? Интересны на ваш взгляд перспективы нынешнего НБП, возможно ли возвращение к изначальным идеалам национал-большевизма?

Я в общем-то не выходил из НБП по своей воле. Была попытка, причём весьма спорная, провести решение о моём исключении во время проведения последней московской конференции НБП. Данная конференция пост фактум была объявлена съездом. Это потребовалось как раз для того, чтобы придать факту исключения хоть какую то видимую легитимность. По уставу НБП меня с Журкиным, Назаровым, Казначеевым и как членов политсовета, избранных на 5 съезде НБП могут исключить только по решению съезда, о необходимости которого для решения назревших партийных проблем и честного диалога мы не перестаём говорить. И для закрытия этой темы и был проведён данный карманный ”съезд”. Почему карманный? У нас есть данные о предварительном выборочном вызове на конференцию представителей лояльных Москве регионов с негласной оплатой проезда, что для НБП с известной анекдотичной скупостью Лимонова, из ряда вон выходящее явление. Представители же регионов, способные на независимое мнение либо приезжали за свой счёт, либо вообще не ставились в известность о факте и дате проведения. Работающие в Москве в ближайшем окружении Лимонова люди были допущены до голосования как представители регионов их места прописки. Критически же настроенным регионалам, пребывающим в Москве в этом праве было отказано как фактически не управляющими делами на местах. Несмотря на всю эту чехарду вопросы приходилось ставить на голосование до трёх раз, пока не получалось с перевесом в 1-3 голоса протаскивать нужный результат. Показательно то, что примерно половина собравшихся вообще не пожелала принимать участие в этом спектакле, устойчиво воздерживаясь от голосования. Лично для меня эта информация выглядит весьма обнадёживающей. Она говорит о том, что ещё от 50 до 75 % партийцев умеют думать и тяготеют к самостоятельной оценке информации и принятию решений.

Сейчас заканчивается процесс переструктурирования НБП из организации убеждённых романтиков идеалистов в аморфную в политическом плане структуру. Внутреннее политическое наполнение является препятствием для конюктурных протестных акций “на злобу дня”. При попытке снять Назарова с руководства Челябинским отделением ещё до проведения Челябинской чрезвычайной конференции член так называемой “рабочей группы” Лимонова Ольга Шалина открыто заявила, что практика партстроительства сейчас базируется на принципе: ”Урфин Джус и его деревянные солдаты”. Тот, у кого голова сделана не из пня или полена при таком принципе подбора кадров находится вне требуемого формата. Естественно это не может не вызывать протеста среди партийцев со стажем, ещё помнящих, для чего это всё создавалось их потом, кровью, здоровьем, талантом и временем. Реальное неприятие нынешней политики партии гораздо шире проявленного, так как не все люди считают для себя возможным делать при уходе громкие публичные заявления, часть партийцев ещё надеется выправить ситуацию изнутри при помощи аппаратных игр и не вынося сор из избы, а часть просто не находит в себе сил на открытое противостояние с группой Лимонова-Линдермана.

Говоря о перспективах Лимоновской НБП что либо определённое утверждать трудно, так как долговременный политический курс организации не выстроен, и от этого вариантов развития событий может быть очень много. В случае продолжения нынешней линии по сотрудничеству с ”оранжевыми” структурами и осуществления на их базе переворотов по типу украинского, я предполагаю что НБП как структуру “кинут” политические союзники, т.к. даже люди из группы Лимонова-Линдерманы признают, что у них нет реальных механизмов принуждения, позволяющих гарантировать передачу части властных полномочий и введение НБП в легальный политический сектор после успешного передела власти. При этом несмотря на кризис, НБП как структура может вполне сохраниться в каком-то виде. Все грандиозные провалы будут объявлены грандиозными же достижениями, как недавно случилось при провале компании по регистрации партии. Даже при успешном развитии сценария по вырыванию под шумок неких ресурсов и полномочий партию в её нынешнем виде не ждёт ничего хорошего. Кто–то из нынешнего руководящего состава конвертирует свои усилия в ходе переворота в денежные знаки, кто-то в возросший политический статус. И тем и другим организация с её нынешним социальным составом будет более не нужна. Дело сведется к паркетному московскому отделению, способному к эпатажу политического бомонда, и к виртуальным 50000 сторонников. Уже сейчас много делается в этом направлении, и партия всё более и более приобретает виртуальный характер. Раньше мы бились за открытие каждого отделения, теперь отделения закрываются направо и налево. Короче каждый получит своё, кто-то власть, кто-то деньги, кто-то срок, а кто-то пулю. На возвращение НБП к аутентичным идеалам национал-большевизма надеяться к сожалению не приходится. Планомерный отход от этих идеалов осуществлялся ещё с 2000 года, просто сейчас процесс перешёл в открытую фазу. Сам Лимонов по своим личным взглядам скорее является левым анархистом. Видно процессы энтропии в мире настолько сильны, что даже одна из последних организаций, созданная для того, чтобы бросить им вызов в итоге сама заразилась всеми теми недугами, с коими и должна была бороться.

- Каковы ваши дальнейшие планы? Уход из активной политики либо участие в ней в каком-то новом качестве? Либо возврат в
НБП? Либо что-то еще...

Со своей политической активностью я завязывать не собираюсь. Убеждён, что человек в жизни обязан делать что-то в соответствии со своими убеждениями. Для нас сейчас важно консолидировать людей, уже отошедших от работы с НБП нынешнего формата, или вынужденных так поступить в ближайшем будущем, совместно разработать реалистичный политический курс на ближайший период. Необходимо ещё раз переосмыслить адекватное применение национал-большевистской идеологии к текущей политической ситуации. Также необходимо искать новых политических союзников, одним из которых вероятно может стать и ЕСМ.